Не встававший на колени - стану ль ждать чужих молений? Не прощавший оскорблений - буду ль гордыми прощён?
Ещё один мой любимый стих Стуса в переводе на русский язык. Автор перевода неизвестен.
Сто лет, как покарали Сечь.
Сибирь. И соловецких келий
тоска, что продолжает жечь
как пламя адских подземелий.
Сто не сбывающихся снов,
и чаяний, и вер, и крови
сынов, что за любовь таврованы,
и сто сердец, как сто костров.
Но, вырастая из лаптей,
из шаровар, из курной хаты
рабы взрастут до сыновей
забытой Украины-матери.
Ты не погибла, ты двужильна,
земля, что под ярмом веками,
не покарать тебя душителям
сибирями и соловками.
Еще болеешь тяжкой болью,
разорванная на куски,
но ты крута и непокорна,
восстала для свободы ты,
ты гневом выросла. Теперь
не будет от него покоя,
ему ж расти, расти, доколе
тюремная не рухнет дверь.
И радостно ударит гром,
И воссияют, как зарницы,
Тарасовы вещуньи-птицы —
слова, что реют над Днепром.
Сто лет, как покарали Сечь.
Сибирь. И соловецких келий
тоска, что продолжает жечь
как пламя адских подземелий.
Сто не сбывающихся снов,
и чаяний, и вер, и крови
сынов, что за любовь таврованы,
и сто сердец, как сто костров.
Но, вырастая из лаптей,
из шаровар, из курной хаты
рабы взрастут до сыновей
забытой Украины-матери.
Ты не погибла, ты двужильна,
земля, что под ярмом веками,
не покарать тебя душителям
сибирями и соловками.
Еще болеешь тяжкой болью,
разорванная на куски,
но ты крута и непокорна,
восстала для свободы ты,
ты гневом выросла. Теперь
не будет от него покоя,
ему ж расти, расти, доколе
тюремная не рухнет дверь.
И радостно ударит гром,
И воссияют, как зарницы,
Тарасовы вещуньи-птицы —
слова, что реют над Днепром.