А вообще, хрен знает, куда они деваются - точно помню, что их было больше. То ли у меня провалы в памяти, то ли...
С самого детства Т. внушали, что он генетический мусор. Да, он никогда не обладал выдающимися параметрами по мужской части, у него почти не расли волосы на лице и руках, плечи и запяться были узки, почти как женские, стопы - вывернуты вовнутрь, а сам он был нескладного худощавого телосложения. Таких людей не расстреливали и не лишали патента на размножение, как при нацистском режиме, но они были ощутимо урезаны в правах. Работать им разрешалось только на непрестижных низкооплачиваемых должностях, которые не были связаны со сферой обслуживания...
Невольно Т. вспомнил своё детство - как его травили в одной школе, потом его перевели в другую - он был травим и там. Так же было с третьей и четвёртой. Потом техникум, где он был такой же жертвой, как и в школе. Порой его жестоко избивали, однажды даже чуть не убили - но его мучителям всё сходило с рук, так как их генетический материал был лучше, а значит, они занимали более высокое социальное положение. Со временем Т. смирился с тем, что ему суждено занимать именно такую социальную нишу, и он научился даже извлекать из этого выгоду. Государство не требовало от него почти ничего - его не призывали в армию, не заставляли выполнять слишком тяжёлую работу, от него вообще ничего не ожидали. Именно поэтому, пользуясь своим уродством, Т. начал развиваться умственно. К двадцати годам он знал пять языков и перечитал почти всю мировую классику, в совершенстве изучил все естественные науки и при более благоприятном раскладе мог бы стать золотым специалистом. Единственное, что омрачало иногда мысли нашего героя - люди его социального уровня умирали приблизительно к тридцати-тридцати пяти годам. Новому государству требовались сильные особи, а подобный генетический мусор вымирал сам по себе. Однако Т. гнал от себя эти мысли. Он мог ещё пожить в своё удовольствие - бедной, но праздной жизнью. Его скромной зарплаты хватало на оплату налогов, еду и сигареты; два раза в месяц он позволял себе сходить в публичный дом. В публичных домах в основном обретались как раз такие отвергнутые социумом организмы. Все шлюхи в обязательном порядке проходили лапароскопическую стерилизацию, бордели находились в ведении государства - а потому у сутенёров и мадам не возникало проблем с полицией и абортариями. Словом, это был совершенный инструмент для ублажения естественных потребностей низших слоёв населения.
Примерно в восемнадцать лет - на половине жизненного пути - Т. пришла в голову дерзкая мысль: если это общество ненавидит его, и он умрёт раньше, чем любой из сильных мира сего, значит, он имеет полное моральное право подгадить этой утопии. "Я вам устрою террористический акт, подпортив генофонд", - злорадно думал Т., переживая в мыслях свой триумф. Надо сказать, это был почти что бунт против государства - размножение подобных особей жёстко контролировалось, а за нарушение режима назначалось суровое наказание. Но Т. было нечего терять.
Именно эти мысли и бродили у него в голове, когда он сидел в борделе и, листая журнал, рассеянно ласкал шлюху. Его руки гладили её по обнажённым плечам, по спине и ногам, а она притворно извивалась и хихикала, не слишком мастерски изображая страсть. Впрочем, чувства проститутки никого не интересовали - точно так же, как и чувства Т. Да, с точки зрения психологии и он, и она были личностями - со своими мыслями, проблемами, фантазиями и комплексами. Но государство так не считало. Для успешного управления своими подданными государственным мужам не следовали вникать в их души - это было даже вредным.
Руки Т. не привыкли ласкать женщин - будучи романтиком, он до последнего мечтал о жене, но такая роскошь ему была недоступна. Премудрости любви он постигал не в супружеской постели, а в квартале красных фонарей - поэтому его вкусы в постели отличались своеобразием. Изредка он невнимательно почёсывал проститутку за ухом, как собаку - ей это было обидно, но кому интересно то, что чувствует шлюха? Она может быть голодной и замёрзшей, покрытой "гусиной кожей", но при выходе на работу её тело натирают ароматическими маслами, как тело царицы, в уши вдевают драгоценные серьги и облачают её в довольно откровенный, мало что прикрывающий, наряд. По сравнению с этой шлюхой, Т. вёл беспечную жизнь аристократа.
Такие вот мысли зрели у него в голове в этой атмосфере разврата и, в то же время, циничного педантизма. Наконец, придя со своим внутренним "я" к какому-то общему знаменателю, Т. резко встал, не обратив никакого внимания на вскрикнувшую от удивления проститутку, бросил распорядителю пару купюр и, косолапя и пошатываясь, вышел из борделя.
Я не знаю, какого хуя оно не прячется под спойлер. Терпите, друзья.