Не встававший на колени - стану ль ждать чужих молений? Не прощавший оскорблений - буду ль гордыми прощён?
Порою кажется, что жизнь - это фарс, театр одного актёра на голой сцене перед пустым залом. В креслах задних рядов виднеются какие-то размытые тёмные силуэты, но не разберёшь, живые ли это люди, или же только их фанерные силуэты. А актёр мечется по сцене, пытаясь играть реалистично, правдоподобно, вжимает голову в плечи, словно ожидая властного окрика откуда-то с колосников сцены: "Не верю!". Но окрик не звучит - и актёр замирает в недоумении, взглядом обводя пустой зал, как бы задавая безмолвный вопрос: "Зачем я играю? Для кого?". Фанерные фигуры на галёрке безмолвствуют, и актёр, убеждая себя в том, что за ним действительно наблюдают, продолжает играть свою роль.
Но чем чаще он останавливается в недоумении, с мольбой протягивая руки к покрытым пылью креслам, тем более фальшивой становится его игра. Он уже мечтает об окрике невидимого режиссёра. Но вокруг всё мертво - и лишь яркий луч большого прожектора, скользящий по сцене вслед за актёром, даёт понять, что за ним действительно наблюдают откуда-то сверху. Но сколько бы актёр не взывал к осветителю, он вечно останется незримым и безмолвным.
Но чем чаще он останавливается в недоумении, с мольбой протягивая руки к покрытым пылью креслам, тем более фальшивой становится его игра. Он уже мечтает об окрике невидимого режиссёра. Но вокруг всё мертво - и лишь яркий луч большого прожектора, скользящий по сцене вслед за актёром, даёт понять, что за ним действительно наблюдают откуда-то сверху. Но сколько бы актёр не взывал к осветителю, он вечно останется незримым и безмолвным.